Сборник 1 | yuriymirzoian

На вкус и цвет

Содержание

На вкус и цвет...

Каспийский норд

Сон в руку

Магаданский нюанс

Летчика заветная мечта

Мал золотник

Тост женщины

Уже несколько дней Роберто без устали расска¬зывает всем и вся, как я опростоволосился в одном щепетильном деле. Защищаться не было смысла. Все мои попытки оправдательного свойства разбивались о его встречные колкие шутки, вызывая неудержимый смех у слушателей. В моем присутствии он рассказы¬вал еще с большим азартом. Под взрыв смеха зевак старался говорить моим голосом, забавно искажая лицо, походку, жесты. В этот момент он был на ко¬не, и чем больше я с ним не соглашался, тем удач¬нее он меня пародировал. Так уж случилось, что мо¬ему другу было дозволено все. Он мог поднять на смех любого, кого хотел, главное, никто и никогда на него не обижался, а некоторые были рады, даже считали за честь попасть в необъятный репертуар самого Роберто. Роберто неоднократно подшучивал и над собой, умело и вовремя подымал настроение лю¬дям. Через пару недель после того злополучного случая я решил навестить Роберто, надеясь, что он успокоился и, вероятнее всего, нашел новый объект для шуток и веселых нападок.
- Вы посмотрите на этого финтикультяпистого Колумба, и не постеснялся показаться на глаза, - такими словами Роберто встретил меня, открывая дверь сво¬ей квартиры.
- Это ты так друга встречаешь? - попытался возму¬титься я.
- Не смеши! Не друг ты и не товарищ, а непредви¬денное горе, - сердясь, с улыбкой, как это умел де¬лать Роберто, продолжал он ворчать и, мягко под¬талкивая в спину, повел меня в комнату, где чаев¬ничало много знакомых мне людей. Поздоровавшись и отказавшись от чая, я направился к дивану, своему излюбленному месту отдыха и покоя, сердцем чувс¬твуя, что Роберто и сегодня меня достанет. По ве¬черам, когда случалось Роберто был свободен от дел, в его доме непременно собирались друзья, зна¬комые, соседи. Он очень вкусно заваривал чай, но не это было причиной дружелюбного массового сбора у него. Любители анекдотов, шуток, забавных исто¬рий, пародий тянулись в гостеприимный дом Роберто в надежде весело провести время. В обстановке, где все пародировали и подшучивали, при этом не позво¬ляя себе обидеться, даже злейшие враги, доселе непримиримые, неволь¬но забывали о плохом и навсегда становились друзьями, а в дальнейшем общении позволяли себе яростно соперничать только в области юмора. Не ус¬пел я сесть, как Роберто принял серьезный вид, ко¬мично прищурил глаза, напоминая всем нам знакомого слепого нищего у хлебного магазина, неожиданно хлопнул обеими ладонями по своим коленям, укориз¬ненно покачал головой и, нарочно растягивая слова, привлекая внимание присутствующих, наконец, громко вымолвил:
- Эх! Кому я только доверился? Тараканьи мои мозги - полторы извилины. Ничего, Колумбчик - голубчик, я тебе не раз припомню!
Затем обиженно, опус¬тив голову, силясь не рассмеяться, замолчал, ожи¬дая реакции гостей. Став свидетелями самобичующего короткого монолога, те гости, которых он не посвя¬тил в суть дела, которым не успел рассказать о мо¬ей промашке, распираемые любопытством, приостано¬вили чаепитие, предвкушая услышать очередную весе¬лую историю. Я понял, что Роберто искусно готовит почву для новой атаки. В этот момент раздался нас¬тойчивый звонок. Кто-то торопился на огонек, Ро¬берто пошел встречать гостя. Им оказался студент политеха Фред, сосед Роберто. Он был старше нас по возрасту, крепким, сильным парнем. Уважал нашу компанию, общался с нами. В отличие от многих на¬зывал Роберто только Робертом - именно тем именем, которое дали родители своему сыну, и искренне сер¬дился, когда Роберто подчеркнуто величал его Фредиком, а не Фредом. Не успев зайти в комнату, схо¬ду с восторгом начал рассказывать о вчерашнем кон¬церте, на котором, по словам Фреда, всех зрителей покорил саксофонист ансамбля чарующим звуком и сногсшибательной импровизацией. Разговор перешел на музыкальную тему. Обо мне временно забыли. Здесь я, с позволения читателя, хочу оставить на некоторое время Роберто с гостями и рассказать о возмутившей моего друга истории. А дело было так.
Роберто задумал заглянуть в Технологический техникум и попросил меня составить ему компанию. Меня удивила его просьба. Подумалось, что вместо института он будет поступать в техникум,
но мое предположение оказалось ошибочным. Пришли в техни¬кум - вокруг суетятся, волнуются абитуриенты. В вестибюле расставлены столы, за которыми студен¬ты-общественники добросовестно осуществляли прием документов на различные факультеты. Роберто кивком головы показал мне в сторону того стола, который стоял у лестницы и заговорщицки тихо сказал:
- Там принимает документы симпатичная девчонка... В общем, она мне понравилась... Постарайся познако¬миться...
Я, конечно, все понял. Роберто влюбился и поручил мне выполнить серьезное дело. Пока я об¬думывал план знакомства, Роберто, ничего не сказав, куда-то исчез. Искать я его не стал и, не торопясь, пошел в нужном направлении. Приблизив¬шись к столу у лестницы, я увидел двух девчонок, принимавших документы. Одна из них - очень высокая, худая, с остреньким носиком, блондинка, серьезная, другая - маленького роста, пухленькая, курносень¬кая, с лучистыми глазами, как у Роберто, шатенка, улыбчивая, действительно симпатичная. Роберто был маленького роста, а курносенькая мало того, что отличалась привлекательной внешностью, главным и важным, по моему разумению, ростом оказалась ниже Роберто. Оставшись довольным выбором, сделанным моим другом, я с приподнятым настроением вежливо обратился к девчонкам, предлагая помощь по приему документов. Мгновенно улыбка озарила их лица. Они с радостью приняли меня в свой коллектив. Я усердно старался, и через два часа у нашего стола не оста¬лось ни одного абитуриента. До окончания приема документов оставалось еще более часа, когда к на¬шему столу подошла очень высокая девушка и попро¬сила, обращаясь к курносенькой:
- Наташа, будь добра, отпусти, пожалуйста, Веру, у нас тренировка горит.
Наташа с улыбкой ответила:
- Пусть идет. Никто ее не держит.
Блондинка поблагодарила Наташу, и, взявшись за руки, подружки убежали. Чтоб не было скучно, я попросил разрешения у Наташи и стал рассказывать различные забавные истории, веселые анекдоты. Она с интересом слушала и от всей души смеялась.
Держалась она непринужденно. Моментами мне казалось, что мы знакомы уже очень давно. А когда я выразил сожаление о том, что Наташа не ви¬дела и не слышала, как мастерски, с юмором расска¬зывает и доводит до слез слушателей мой друг Роберто, к моему удивлению, и, конечно, к моей боль¬шой радости, она очень просто, по-свойски, изъявила желание увидеть и услышать такого неповторимого рассказчика. Мы договорились о встрече. Пришло время прощаться, и Наташа, как всегда с улыбкой, доброжелательно сама напомнила мне:
- Пожалуйста, не забудьте выполнить обещание и по¬казать своего друга, волшебника слова. Я обяза¬тельно приду его увидеть и послушать.
Роберто, узнав, что его симпатия изъявила же¬лание увидеть и послушать прославленного рассказ¬чика, не сразу в это поверил, даже, что не свойс¬твенно ему, заметно разволновался. Очень мно¬гим девчонкам нравился Роберто. Они в нем души не чаяли. Он с ними запросто шутил, как говорят, был "свой в доску". Но ни одна не тронула его сердца. Теперь вот влюбился и очень растерялся. Рассме¬шить, рассказать анекдот, интересную историю, па¬родировать он, безусловно, умел блистательно, но, как вести себя, о чем говорить с понравившейся де¬вушкой, не знал и по серьезному не умел. Будущий разговор с Наташей он усердно репетировал. Называя меня ее именем, он заводил со мной задушевную бе¬седу. Но, если репетиция ему не нравилась, он иск¬ренне возмущался, обвиняя меня в неумении поддерживать разговор с парнем, как по¬добает скромной девушке, и еще уверял в том, что если я на самом деле был бы девчонкой, то такую зануду, по его мнению, никто и никогда не взял бы замуж, и век мне сидеть в старых девах. Затем смачно посылал меня ко всем чертям, в сердцах отказывался на некоторое время со мной сотрудничать, с жаром, искренней нежностью в голосе обращался уже не ко мне, а к комнатной стене своей квартиры, называя стенку На¬ташей, продолжая нашептывать ей что-то сокровен¬ное.
Шло время, и вот наступил день свидания. Мы с Роберто стоим недалеко от входа в центральную го¬родскую аптеку. Наконец подо- шел автобус, из которого с улыбкой вышла Наташа.
Кивком головы показав в сторону Наташи, я с радостью спросил у Роберто:
- Узнаешь, кто идет?
Роберто пристально смотрел, но не узнавал девушки. Вдруг он взял меня крепко под руку и потащил подальше от аптеки. К счастью, Наташа нас не заметила. Мы встали за деревьями и видели, как она спокойно, не спеша подошла к ус¬ловленному месту.
- Слушай, Христофор, - начал говорить Роберто и, жестом руки небрежно показывая на ожидающую нас Наташу, с удивлением спросил:
- Ты где выкопал эту лилипутку?
От таких слов я готов был провалиться сквозь землю, поэтому с обидой ответил:
- За столом у лестницы ! У ЛЕСТ-НИ-ЦЫ!
Немного подумав, Роберто без настроения сказал:
- Христофор, ты что-то перепутал.
- Слушай, Роберто, - начал я объяснять, - за тем столом у лестницы принимала документы еще одна девчонка – совсем не симпатичная, длиннющая, не могла же такая, на голову выше тебя понра...
Не дав мне договорить, Роберто оживился и, перебив меня, закричал:
- Эх, ты, баламут! Не длиннющая, а рослая!
- Худющая! Худющая! - напомнил я.
- Стройная! Стройная! - поправил Роберто.
- Остроносая! Некрасивая! - не сдавался я.
- Красивая! Красивая! С греческим носом! С гречес¬ким! - заключил Роберто.
Потускнели его лучистые глаза. В назначенном месте в ожидании нас продолжала стоять Наташа. Мне она показалась еще более красивой и очень привле¬кательной. В этот момент Роберто, перехватив мой восторженный взгляд, уже очень тихо, с сочувствием сказал:
- Эх, Христофор, Христофор, у тебя что глаз нет, не мог отличить хорошее от плохого?!

Каспийский норд

Наконец закончилась страшная война. Усталые солдаты возвращались к родным очагам. Сашка Беспалов и другие поселковые мальчишки и девчонки ежедневно пропадали на конечной автобусной останов¬ке, надеясь первыми встретить чудом доживших до По¬беды своих дорогих отцов. Два раза в день: утром, в семь тридцать, и вечером, в семнадцать тридцать, из города в поселок приходили автобусы. В это время их уже ждала неугомонная стайка ребятишек. Если бы Сашка знал истинную правду об отце, его, скорее все¬го, не было бы среди пацанов и девчонок и, конеч¬но, не светилось бы в радостной улыбке его детское лицо в предвкушении ожидаемой встречи с любимым человеком. Первым ступил на землю родного поселка Нико¬лай Владимирович - отец Светки Пестовой - одноклассницы Сашки. Не успел солдат сойти с автобуса, как счастливая дочь, не скрывая радости, вскинув вверх руки, громко закричала: -Папка приехал! Отец и дочь бросились друг другу навстречу. Николай Владимирович поднял на руки Светку, которая креп¬ко-крепко обняла долгожданного отца, положив свою голову на сильное его плечо. Так они шли по поселку в сопровождении шумной ватаги до самого дома. Поздно вечером ребята в честь дяди Коли разожгли на берегу моря огромный костер. Продолжали возвращаться с войны солдаты. Мно¬гим ребятам, как и Светке, посчастливилось встретить своих отцов и на всю жизнь запомнить при этом вол¬нительно-трепетные, безумно-радостные минуты. Вскоре встречающих ребят стало меньше, затем никого из них почти не осталось, если не считать одного настойчи¬вого мальчика, регулярно появлявшегося на автобус¬ной остановке. Это был Сашка. Сашина мама, получив в самом конце войны из¬вещение, где сообщалось о муже как о без вести про¬павшем, чуть не лишилась рассудка, но, взяв себя в руки, сумела смириться с горем, и, пожалев сына, не сказала ему о случившемся. Ничего не подозре¬вая, Сашка продолжал ходить на остановку и в мыслях часто представлял, что его отец непременно приедет на красной машине, высокий, сильный, весь в орденах, а при встрече возьмет его на руки и обязательно подбросит высоко-высоко над собой, как это де¬лал до войны. Неизвестно сколько бы пришлось Сашке ходить к автобусу, если бы не Леша Юрьев, скромный мальчишка, на пару лет старше Сашки. Встретив возвращавшегося с автобусной остановки Сашку недалеко от контрольно-пропускного пункта известного на всю страну Каспийского имени Сергея Мироновича Кирова Высшего военно-морского училища, Леша, растя¬гивая по привычке слова, спокойно, по-свойски ска¬зал: -Слушай, Сашка, не ходи ты встречать отца. Не дож¬дешься. Моя мама, видя тебя, постоянно заливается слезами и приговаривает: -Не знает бедный Сашка о гибели отца - вот и мает¬ся. Сколько же так будет продолжаться? Почему мать не скажет ему правду? Сашка от неожиданности потерял дар речи. Он растерянно смотрел мимо Леши и совершенно не знал, что на это сказать, о чем думать, что де¬лать. Лешка никогда не врал. Он продолжал что-то го¬ворить, но Сашка его уже не слышал. Сашкины ноги стали ватными. Он еле стоял. В душе что-то оборва¬лось. Закололо в уголках глаз, но он не запла¬кал. Обычно Сашка, вспоминая отца, обязательно видел его в бою, в атаке, мужественно громившего врага. Те¬перь, узнав правду, он никак не хотел в это пове¬рить, а потому не желал представить убитого отца. Придя в себя, он, не торопясь, пошел в сторону солдатского клуба, расположенного на окраине поселка. Он никого не хотел видеть, а там - самое подходя¬щее место для уединения. Долго простоял он на бере¬гу моря, не обращая никакого внимания на завывания частого в этих местах гостя, сильного, переходящего в шторм ветра - каспийского норда, и большие шум¬ные, пенистые волны. Вечерело. Не хотелось идти до¬мой. Так в одно мгновение он почувствовал пустоту окружающего мира. Безразличие, боль, беспомощ¬ность вдруг вселились в его детскую душу. Сердцем почувствовав, что мать, наверное, беспокоится за не¬го, Сашка нехотя направился домой. Мать, действитель¬но, ждала его. Войдя в дом, он услышал: -Сашенька, где ты так задержался? Сашка хотел сразу сказать, что он все знает об отце, но, посмотрев на мать, теперь уже единствен¬но родного человека, промолчал. -Как мы будем жить без отца? - подумал Сашка. Затем подошел к матери и обнял ее. Мать стала неж¬но гладить голову сына. В этот момент Сашка тихо, глухим голосом сказал: -Мама, я не буду больше ходить на остановку и не буду приходить поздно. Сердце матери встрепенулось, и она неслышно запла¬кала... Прошло два года после окончания Великой Оте¬чественной войны. Сашка уже учился в шестом клас¬се. Отличником он не был, но по некоторым предметам показывал удивительные знания. Особенно он блистал в математике, где ему не было равных. Шел 1948-1949 учебный год. Страна и народ испытывали большие трудности. Из руин поднимались города и села. Было голодно и холодно. И была неистребимая вера в свет¬лое будущее, и была изумительная дружба между на¬родами великой страны. Сашина мама, видимо, не имела возможности ку¬пить сыну новую обувь, а старая так износилась, что Сашка предпочел ходить в школу просто босиком, чем в разбитых, изуродованных туфлях. Классный руководи¬тель много раз предпринимала попытку оказать мате¬риальную помощь Сашке, но он даже слышать об этом не хотел, сильно обижался. Зима сорок девятого выда¬лась на редкость снежная и морозная. Сашка перестал ходить в школу. И хотя ни одного урока он не посе¬тил в третьей четверти, программу по предметам не запустил - занимался дома. Помогли однокашники. В чет¬вертой четверти Сашка сидел в классе на своем месте и не раз удивлял учителей и товарищей своими знаниями. К весенним экзаменам были допущены все ребята класса. На первый экзамен Сашка пришел в стираных, хорошо выглаженных старых брюках, в новой белой рубашке, в пионерском галстуке и снова боси¬ком. Высокий широкоплечий, с короткой стрижкой, за¬метно крупной головой, он держался молодцом. Стояла солнечная погода. Настроение у ребят бы¬ло приподнятое. Все хорошо подготовились к экзаме¬ну. Много шутили и смеялись. В это время к ребятам подошла классный руководитель Софья Борисовна и попросила старосту класса Люду Пыряеву и добродуш¬ного ученика Валеру Благовещенского пройти с ней в школу. Через минут пять Люда и Валера поспешно выш¬ли из школы и подозвали к себе только мальчи¬шек. Люда шепотом сказала: -Из города приехала комиссия, которая будет присутс¬твовать на нашем экзамене. Софья Борисовна попроси¬ла что-нибудь придумать, чтоб Сашка на экзамене был в обуви. Затем, обняв Сашку за плечи, Валерка продолжил: -Саш, если ты не обидишься, пацаны сбегают по домам и принесут что-нибудь для тебя подходящее. Хорошо? Для Сашки такая затея стала непредвиденной неожиданностью. Настроение сразу изменилось не в лучшую сторону. Он сник, задумался и ничего не ответил на Валеркины слова. Валерка же, расценив молча¬ние Сашки как согласие, тут же довольно громко крикнул: -Полундра! Пацанов как волной смыло. Через пятнадцать минут мальчишки сложили за школой гору обуви. Ребята строились на экзамен. Валерка, довольный тем, что су¬мел выполнить поручение классной, повел Сашку при¬мерять обувь. -Саш, - как всегда с улыбкой сказал Валерка, - мы тебя просим одеть обувь только на один экзамен. Сам понимаешь - комиссия. Всякое могут подумать. Они же не знают твоего характера. Дружески хлопнув Сашку по плечу, Валерка оставил его у кучи обуви и побежал к ребятам, которых Софья Борисовна уже заводила в школу. Поравнявшись с Софьей Борисовной, Валерка с радостью сказал: -Все в порядке. Сашка выбирает обувь. Зайдет чуть позже. С хорошим настроением Софья Борисовна при¬вела ребят в класс. Прежде, чем первая группа ребят подошла к столу, где их ожидали экзаменационные би¬леты, невысокий мужчина из ко¬миссии негромко, как-то очень тихо обратился к детям с пожеланиями успеха, удачи, отличных оценок. На его вопрос, кто желает отвечать первым, руки подняли все ученики. Члены комиссии и Софья Борисовна улыб¬нулись и, посоветовавшись, решили вызывать ребят по классному журналу в алфавитном порядке. А в это время Сашка стоял и смотрел на обувь, которую против его желания с большим удо¬вольствием принесли для него мальчишки класса. Он понимал, что Валерка Благовещенский, сын начальника политотдела Высшего военно-морского училища, капи¬тана первого ранга, Витька Леонов, сын прославленно¬го в Великой Отечественной войне боевого моря¬ка, дважды героя Советского Союза капитана-лейте¬нанта, Яшка Шнайдер, сын всеми любимого в училище преподавателя, капитана первого ранга, да и все другие мальчишки класса, которые в материальном плане жили в достатке, от всей души, по-дружески, никак не унижая его чести и достоинства, принесли обувь по просьбе Софьи Борисовны. Доброе отношение к себе со стороны ребят он, безусловно, чувствовал и понимал, но сломить себя и переделать, хотя бы на один экзамен, он был не в силах, никак не мог до¬пустить, чтоб его кто-то жалел. Он понимал, что ниче¬го страшного не произойдет оттого, что один лишь раз ему все же придется одеть обувь одного из сво¬их друзей. Но рука не поднималась, хотя бы просто дотронуться до какой-то пары обуви. Было очень ти¬хо. В эти минуты его осенила мысль: -А если вообще не идти на экзамен? Комиссия меня не увидит.Он мгновенно успокоился, ему стало легче.-Я не зайду в школу, - твердо решил Сашка. Еще не зная, куда теперь направиться, он вдруг ясно услышал голос матери: -Сашенька, - звала мать. Он подумал, что ему показалось, затаил дыхание и тут же снова услышал: -Сашенька. .. Мальчик медленно повернулся и не поверил своим гла¬зам. Он увидел свою мать в нарядном платье, красивых туфлях - все это когда-то до войны подарил ей отец. Сашка, не скрывая удивления, подошел к маме и ос¬торожно спросил: -Что случилось? -Не спрашивай, - ответила мать. Я сама толком ничего не пойму. Нас вызывают в НКВД, в город. Идем к шос¬сейной дороге, нас ждет машина. Действительно, на шоссейной дороге стояла черного цвета легковая машина. За рулем сидел шофер в военной форме, а рядом с машиной стоял военный в звании полковника. Полковник, как старый знако¬мый, протянул Сашке руку и крепко пожал Сашкину ла¬донь. Он любезно пригласил маму и Сашку сесть на заднее сиденье, и машина тронулась. Через несколько секунд они промчались мимо училища, проскочили не¬везучую для Сашки конечную автобусную останов¬ку, легко преодолели крутой подъем и, оставив за со¬бой поселок, выехали на центральную магистраль. Всю дорогу Сашка молчал. Мама ничего не спрашивала об экзамене. Была очень задумчива. Он же глядел в окно и с интересом наблюдал, как они быстро проносились мимо заводов, фабрик, жилых домов и как их водитель лихо обгонял другие автомобили. -С поселка до города автобусом ехать долго, а на машине очень быстро и приятно, - подумал Сашка. Когда они доехали до управления НКВД, и полковник проводил их в приемную, сердце матери учащенно за¬билось. Она интуитивно почувствовала, что им, види¬мо, сообщат что-то, связанное с ее мужем. -Зачем же нас привезли к военным, да еще на такой машине, на которой возят государственных работни¬ков, - про себя рассуждала Сашина мама. В приемную вошел седой высокий мужчина в гражданской одежде и пригласил их к себе. Он молчал несколько секунд, затем предложил сесть. Сашкина мать с нетерпением ждала, что же им, наконец, ска¬жут. Видно, решив по-иному сообщить что-то важ¬ное, человек в гражданском не торопясь открыл папку и, вынув оттуда несколько фотографий, подал Сашкиной матери. Со страхом мать взяла фотографии и глянула на первую из них. С фотографии смотрел на нее Сашкин отец, любимый муж. На всех фотографиях мать с сыном увидели живого мужа и отца. Таких фотографий отец никогда им не присылал. Мать тихо спросила че¬ловека в гражданской одежде: -Он жив? -Вы не волнуйтесь. Я вам все объясню, - успокаивал мужчина. -Вы скажите, он жив? - уже со слезами на глазах пов¬торила вопрос мать. -Вы не плачьте, - продолжал успокаивать мать человек в гражданском. Но разве можно было остановить женские слезы, когда так неожиданно затеплилась надежда увидеть живого мужа. -Ваш муж, так уж случилось, служил в таких войсках и сделал для Родины так много и еще... Мать не усидела и встала. Не дав мужчине догово¬рить, она спросила: -Так он жив, вы это хотите нам сообщить? -Да, - был ответ. Мать села, обняла крепко Сашку и уже плакала от счастья. Седой незнакомый мужчина в гражданском стал теперь для них самым дорогим человеком. Он по¬дал матери стакан воды, а затем сказал: -Я вас прошу, не волнуйтесь, успокойтесь, потому что это еще не все. Сашка не верил, что все это происходит ная¬ву, а не во сне. -Я должен вас подготовить к самому серьезному мо¬менту. Надеюсь, вы меня не подведете, - сказал высокий седой мужчина в гражданском. -Прошу вас пройти со мной. И вот перед ними открылась дверь просторно¬го кабинета. Они пошли по ковровой дорожке. Из-за большого стола вышел генерал, пожал обоим руки и мягким голосом сердечно произнес: -К вам на встречу приехал самый любимый чело¬век, если вы позволите, я его сейчас приглашу. Мать ничего не могла говорить, только кивала головой. А Сашка все не верил. Генерал подошел к столу и нажал кнопку. Вдруг медленно открылась боковая дверь. Сашка еще ничего не успел сообразить, а мать уже бежала к новому военному, показавшемуся в две¬рях. Это был отец. Мать с отцом обнялись. Сашка смот¬рел на них и не мог сдвинуться с места. Он окаме¬нел. Слезы душили его. Когда мать с отцом пошли в его сторону, он не сдержал слез. Они быстро одна за другой выкатывались из его глаз. Отец подошел к Саш¬ке, опустился перед ним на колени и твердо, по-мужски, сказал: -Прости, сынок... 1995 г.

Магаданский нюанс

Безумно влюбленный в эстрадную ударную установку десятиклассник Борис и с некоторых пор не мыслящий своей жизни без саксофона его двоюродный брат и однокашник Роберт собирались идти во Дворец культуры на репетицию. Приближался очередной традиционный конкурс среди эстрадных ансамблей города. На предыдущем конкурсе их коллектив вышел на второе место, но даже такой высокий результат никого из ребят не обрадовал. И на этот раз музыканты вместе со своим руководителем нацеливались только на победу. Отшлифовывали сложные места обязательных конкурсных произведений. Старательно работали над нюансами. Солисты-инструменталисты, не жалея времени, доводили до профессионализма исполняемые ими партии. Певцы до хрипоты повторяли песни. Особенно отрабатывалась вступительная часть и ее окончание. Неординарное вступление и неожиданная эффектная концовка в инструментальной пьесе или в песне, как всегда, приводили в восторг зрителей и высоко оценивались членами жюри конкурса. Перед выходом из дома Борис прошел в гостиную, чтоб предупредить старшего брата Романа не беспокоиться, если задержится на репетиции. Тут подошел и Роберт. - Мы пойдем, - сказал Борис. На слова младшего брата Роман никак не отреагировал. Был занят. Молча заставлял стол самой скромной закуской. Не спеша, старательно раскладывал тарелки, вилки, рюмки. Мама могла бы сама накрыть на стол, но работа во вторую смену не позволила ей это сделать… Наконец, Роман поднял голову с заметно поредевшими волосами, широко, по-доброму улыбнулся и с хитрецой, глядя то на Бориса, то на Роберта, с сомнением сказал: - Думаю дать вам одно «комсомольское поручение», но, честно говоря, не знаю, справитесь вы с ним или нет? - Какое? – вместе спросили музыканты. Роман нехотя протянул ребятам деньги и сказал довольно серьезно: - Купите бутылку водки. - И все? – спросил Борис. - И-и все-е-е! – ответил громко, нараспев Роман. Затем предусмотрительно добавил: - Раз уж вы спешите на репетицию, то водку можете купить в ларьке. Он намного ближе гастронома. Юноши послушались совета Романа и побежали в сторону ларька. К счастью, покупателей возле него не было. Довольные тем, что быстро сделали покупку, с хорошим настроением вернулись домой. Поставив бутылку на стол, Борис шутливым тоном доложил старшему брату: - «Комсомольское поручение» выполнено! Не теряя ни минуты, ребята тут же направились к выходу. Не успев подойти к двери, неожиданно услышали возмущенный голос Романа: - Ну и ну! Надо же! Куда вы смотрели? Как вы могли? Что вы принесли? Они остановились и повернулись к Роману. Тот небрежно держал в руке купленную ими бутылку водки и, глядя на нее, как на что-то омерзительное и гадкое, с нескрываемым раздражением твердил: - Это разве водка? Это разве водка? Кто такую водку пьет? Кто такую водку пьет? Борис и Роберт растерялись. После небольшой гнетущей паузы Роман еще раз заключил: - Вы купили отраву! О-тра-ву! Ке-ро-син! Ребята не могли понять, чем не доволен Роман. Была ведь куплена водка, а не что-то другое. На этикетке ясно написано «Водка». - В чем же дело, что за водку он хотел? – думали расстроенные ребята. Борис и Роберт не знали и знать не могли, какая водка лучше, какую можно покупать, а какую нельзя, потому что никогда и ни для кого не покупали спиртные напитки. Но разве можно было отказать в просьбе Роману, только вернувшемуся из заключения, тем более, когда он готовился к встрече со своими самыми лучшими друзьями Анатолием и Геннадием, так же, как и Роман, отсидевшими в магаданской тюрьме по восемь лет каждый за совершенный всеми ими один и тот же необдуманный поступок. Что же такого криминального они совершили? А дело было так… Восемь лет назад Роман, Анатолий и Геннадий, только начавшие свою трудовую жизнь за баранкой грузового автомобиля, возвращаясь домой после последнего вечернего киносеанса, увидели у центральных ворот авторемонтного завода имени В.И.Ленина новенькую «Победу». В ней и возле нее никого не было. Трудно сказать, кому из друзей неожиданно пришла в голову нелепая мысль: прокатиться на чужом автомобиле. Только закончилась эта затея довольно печально. «Победу» с парнями милиция задержала на приличном расстоянии от завода. В конечном итоге за угон автомобиля народный суд приговорил каждого из них к пятнадцати годам лишения свободы. Что было с мамами ребят, описать трудно. Разрывались материнские сердца. Обмороки, истерика, слезы. Отцов ребят на суде не было и быть не могло. Они сложили головы на фронтах Великой Отечественной войны. А восемнадцатилетние, полные сил парни и на суде все никак не могли понять и поверить, что такой суровый приговор вынесен именно им, а не кому-то другому. В средней общеобразовательной школе и после ее окончания, на курсах шоферов, затем в автоколонне, где они все вместе начали работать, их никогда не покидали юмор, шутки, розыгрыши, веселое настроение. Это были открытые, добрые, честные молодые ребята. Угонять машину у них и в мыслях не было. Просто захотели прокатиться с ветерком и быстро возвратиться, не подумав, конечно, чем все это может закончиться. Прокатиться им, безусловно, удалось, а возвратились спустя восемь лет благодаря непредвиденной спасительной амнистии. … Помолчав, Роман более спокойно, но без всякого настроения сказал: - Вот что. Идите и поменяйте вашу водку на любую другую… На любую… Впредь никогда не покупайте водку с такой этикеткой… Никогда… Без хорошей водки не возвращайтесь. Роман с трудом улыбнулся и оптимистично подчеркнул: - Надеюсь, «комсомольцы» не подведут и выполнят поручение. Понимая, что до начала репетиции остается все меньше и меньше времени, Борис и Роберт выскочили из дома и побежали к ларьку. У них подкосились ноги, когда они увидели замок на дверях ларька. Ларек относился к дежурному гастроному и закрывался на два часа раньше. - Бежим в гастроном. Объясним, что водку купили в ларьке. Попросим обменять, - предложил Роберт. Покрапывал дождь. Они его не замечали. Вбежав в гастроном, прямиком пошли к вино-водочному отделу. Не отдышавшись, сбивчиво стали объяснять продавщице, что их привело к ней…Продавщица наконец поняла, что без водки с другой этикеткой ребятам никак нельзя возвращаться домой и что из-за неудачной покупки под угрозой срыва оказалась важная репетиция эстрадного ансамбля. Она сочувствовала состоянию совершенно неопытных в спиртных делах покупателей и все же вежливо отказала в просьбе, сказав: - Такие продукты обмену не подлежат. Не важно, где куплен товар, у нас в гастрономе или же в ларьке. По инструкции запрещено… Ребята не находили себе места. Они умоляющими глазами смотрели на продавщицу, не зная что делать, куда идти… Через несколько томительных минут продавщица, видимо, сжалилась, подозвала их к себе и очень тихо сказала: - Я могу вам помочь только тем, что заменю этикетку на вашей бутылке. С огромной радостью ребята вручили продавщице злополучную бутылку. Попросив подождать, она скрылась за дверью своего отдела. Настроение у ребят изменилось в лучшую сторону. Они ликовали. А когда своими глазами увидели в руках продавщицы бутылку водки, но уже с другой этикеткой, ничем не отличавшуюся от всех тех, что стояли аккуратно на полках вино-водочного отдела, то уже не знали, что делать от счастья.- Мы спасены! – сказал, улыбаясь, Роберт. Не скрывая приподнятого настроения, взяв в руки бутылку, Борис, извинившись, осторожно спросил: - А если брат и его друзья догадаются… Что тогда? Доверительная улыбка осветила доброжелательное лицо продавщицы, и она успокоила ребят словами: - Не переживайте. Не догадаются. От всей души поблагодарив спасительницу, ребята быстрее ветра помчались домой… Роман, увидев бутылку с другой этикеткой, взял ее у Бориса и, ничего не сказав, улыбаясь, направился в гостиную, где за столом уже сидели Анатолий и Геннадий. Борис и Роберт пошли за ним, поздоровались с гостями и юркнули на кухню. Сели за большой кухонный стол, затаив дыхание. Их бросало в жар от напряженного ожидания. С волнением бились их сердца. Наступила гнетущая тишина. Вдруг они вздрогнули. Кричал Роман: - Композиторы, где вы? Медленно волоча ноги, они пошли к нему. Посмотрев на них, Роман, широко улыбаясь, спросил: - Вы не торопитесь на репетицию? - Уже идем, - ответил Роберт. - Так сказать, решили передохнуть и в путь? – заключил Роман. - Да! – вместе ответили музыканты. - Тогда, может, выпьете с нами по пять капель, - предложил он. - Нет! Нет! Мы же не пьем! – ответили они. В тягостном ожидании стояли Борис и Роберт, не предполагая, чем все это закончится, и доберутся ли они наконец на репетицию или же впервые подведут коллектив. Вот Роман встал, поднял со стола рюмку с водкой и сказал, обращаясь к Анатолию и Геннадию: - Выпьем за нашу дружбу! Музыканты чувствовали, что именно сейчас решится их судьба. Если друзья Романа и он сам догадаются, что они пьют, то… Они не могли представить, что тогда действительно будет. В это время Анатолий и Геннадий, выпив свои рюмки, спокойно стали закусывать. Со страхом ребята смотрели, как пил Роман. А пил он очень медленно, с наслаждением, улыбаясь… Вдруг он сморщился и закрыл глаза. Ребята перестали дышать и, ожидая, что скажет Роман, следили за каждым его движением. Наконец, он открыл глаза, сделал глубокий выдох, закусил соленым огурчиком, с хитрецой посмотрел на разбитых мучительным ожиданием ребят и, показывая рукой на бутылку водки, одобрительно сказал: - Вот это… совсем другое дело!

Сон в руку

Автобус полон людьми. Под напором пассажиров я невольно подтолкнул впереди стоящую женщину. -Простите, простите, пожалуйста, - искренне изви¬нился я. -Не переживайте, - спокойно вступила в разговор она, - вы не создали мне неудобства, скорее я навалилась на вас, как неуклюжая медведица. Женщина повернулась в мою сторону, и глаза наши встретились. Не припомню такого доброжелательного, нежного, ласкового, доверительного и, ко всему, очаровательного женского взгляда. Я приятно раз¬волновался, а когда она улыбнулась, понял, что бесповоротно покорен удивительной молодой незна¬комкой. Сердце учащенно забилось, появилась растерянность. Хотелось с ней говорить, но не знал о чем. В этот момент она вежливо, как бы нехотя, сказала: -На следующей остановке я выхожу. -Как? Уже? Так быстро? - затараторил я. Она улыбнулась и стала продвигаться к выходу. Бо¬ясь хоть на секунду потерять ее из виду, я поспешил за ней следом. -Какая же она необыкновенная, - подумал я, выйдя из автобуса. Мы шли рядом. Такое соседство радовало душу, поднимало настроение. Через несколько шагов, как сговорившись, останавливаемся у сквера, и тут я выпалил, глядя ей в лицо: -Простите, не обессудьте, но не могу не сказать, какая вы замечательная! После сказанного почему-то стало неловко и даже стыдно за такую поспешность, но и на этот раз нез¬накомка вывела из трудного положения, сказав до¬вольно убедительно: -И вы хороши собой! Я не верил своим ушам. В эти минуты нельзя было не почувствовать себя самым счастливым человеком, тем более, когда такое говорит о тебе понравившаяся женщина. Пока я пребывал в состоянии легкого опь¬янения, молодая стройная женщина неожиданно быстро стала удаляться по аллее сквера. Я не терял надеж¬ды, что она вот-вот все же остановится, но этого, к сожалению, не случилось. Осталось последнее средство, и я закричал, не обращая внимания на прохожих: -Подождите! Не уходите! Вы слышите?! Далее случилось необыкновенное... Моя прекрасная незнакомка прямо на глазах, как птица, невероятно легко взлетела выше деревьев в аллее сквера. Вот она уже вознеслась над пятиэтажным домом. Чудо продолжалось, так как через мгновенье она превратилась в огненный шар и понеслась высоко в небо. Был поздний вечер. Стало прохладнее, но я с волнением продолжал наблюдать за полетом огнен¬ного шара, который вскоре превратился в яркую точ¬ку на темном небе, похожую на звезду, несущуюся с фантастической скоростью все выше и выше. И вот она, моя недосягаемая звезда, наконец останови¬лась, заняв место среди бесчисленных далеких ноч¬ных светил. Я запомнил место расположения новой звезды. Она как бы повисла над крышей именно того дома, над которым парила незнакомка... Стало трудно дышать. Не хватало воздуха. Сильно сдавило сердце, и я... проснулся. Поняв, что это был всего-навсего сон, я неве¬роятно огорчился. Продолжал думать о сне, из-за которого не на шутку разволновался. Неожиданно, можно сказать, молниеносно пришла мысль: сейчас же поехать на ту остановку, где во сне мы расстались с незнакомкой. Я не давал отчета тому, что делаю, а ноги несли туда. Через несколько минут я уже был в пути. Добравшись до места, обратил внимание на большое скопление народа на остановке. Люди спеши¬ли по своим делам. Автобусы работали с полной нагрузкой. Я отошел в сторону, вспоминая подробности сна. Волнение не только не прошло, а более того, усилилось, как только я увидел на том же самом месте, где во сне расстался с незнаком¬кой, молодую стройную женщину. По всему было видно, что она никуда не торопится и, возможно, ко¬го-то ждет. Неведомая сила потянула к ней. Не спе¬ша направился в ее сторону. Поравнявшись с женщи¬ной, бросил на нее мимолетный взгляд и в ту же се¬кунду чуть не вскрикнул от удивления. Одета, прав¬да, она была совершенно по-иному, но лицо - точная копия незнакомки. -Что же делать? – задумался я. И решил, что такой случай упускать нельзя. Надо как-то ненавязчиво объясниться с женщиной и рассказать о сне. Я подошел поближе. Глаза наши встретились. Она улыбнулась точно так же, как и во сне. Я извинился и попросил ее выслушать меня. Она оживилась и спокойно сказала: - Я вас внимательно слушаю. Пока я рассказывал, она с неподдельным инте¬ресом слушала, а когда ей стало ясно, что я обо всем уже рассказал, безмятежно, от души рассмея¬лась, затем взяла меня под руку, как старого зна¬комого, и по-свойски попросила проводить ее до дома, который, как оказалось, находился недалеко от этой остановки. -А теперь выслушайте меня, - загадочным голосом попросила моя собеседница. -Проснувшись сегодня ранним утром, - рассказывала она, -я поделилась увиденным во сне со своей любимой бабушкой, которая объясняет сны всем членам нашей семьи. Бабушка встает рано и, как всегда, по привычке начинает заниматься домашними делами. Я и рассказала ей, что видела во сне могучего быка, говорившего чело¬веческим голосом, который как бы назначал свидание, настойчиво требуя, чтобы я обязательно вышла к скверу возле моей автобусной остановки, стояла бы там и никуда не отлучалась. В противном случае, по мнению быка, я потеряю свое счастье. От рева бы¬ка я проснулась. -Бабушка же, - продолжала женщина, - выслушав меня, посоветовала непре¬менно пойти и встать в нужном месте. Что я и сде¬лала. Долго стоять не пришлось. Вскоре пришли вы. Сны я никогда всерьез не воспринимала, но теперь могу сказать, что в них все же что-то есть. Обяза¬тельно расскажу бабушке об удивительной встрече с вами. Она остановилась и, показывая рукой на пяти¬этажный дом перед нами, с улыбкой сказала: -Вот здесь я и живу. Хотите, я вам помашу из окна. Узнав дом из своего сна, я мгновенно ответил: -Хочу! -Смотрите вон на то окно. Объяснив, на какое именно окно я должен смотреть, она поспешно вошла в подъезд и буквально через несколько минут появилась за большими окнами своей квартиры. Она нежно махнула рукой, я тоже замахал в ответ. Радость охватила мою душу. Вдруг она лов¬ко поднялась на подоконник, открыла форточку и громко сказала: -Я забыла дать вам свой номер телефона. Слушай¬те... Запомнив номер телефона, хотел было уйти, как она еще громче крикнула: -Зво-ни-те! 1996 г.

Летчика заветная мечта

Мысль оставить военную службу никогда не посещала лётчика высшего класса Григория Михайловича Савельева… Очередной тренировочный полёт согласно намеченному плану подходил к своему логическому завершению. При заходе на посадку машина неожиданно вышла из-под контроля опытного пилота. Секунды на раздумье. Капитан Савельев чудом уводит сверхзвуковой перехватчик подальше от жилых домов и только тогда катапультируется. Врезавшийся в землю неуправляемый истребитель разбился вдребезги. Травма позвоночника, полученная при запоздалом катапультировании, навсегда отлучила бесстрашного сокола от авиации. Заключение лечащих врачей после длительных усилий, поставивших на ноги аса, прозвучало хуже смертного приговора. - Жить будет! Летать - нет!.. Расставание со ставшим родным и близким сибирским небом, с друзьями, когда-то незабываемо тепло принявшими в свою героическую лётную семью молодого лейтенанта-выпускника Ставропольского высшего авиационного училища лётчиков и штурманов, довольно заметно увлажнило глаза отставного теперь капитана… Вернувшись в родной город под крышу родительского дома, Григорий занялся решением неотложных задач по благоустройству своего семейства. Через пару дней после приезда старший его сынишка Антон уже сидел за партой вместе с первоклашками Зинаиды Анатольевны, с которой маленький Гришенька сам много лет назад начинал познавать удивительную «Страну знаний». Четырёхлетнего Артёмку, благодаря старанием деда, удалось определить в детский сад. Светлана Владимировна, как и многие жёны офицеров, не работала. В военном городке с работой было трудно. Занималась домашним хозяйством, воспитывала детей. Теперь, вернувшись в город, при первой же возможности оформилась на должность инженера конструкторского бюро завода «Сигнал». Григорий же до тех пор не знал, каким видом деятельности ему заняться, пока не пришла своевременная подсказка со стороны его отца Михаила Павловича, в прошлом тоже военного лётчика… Пятнадцать лет назад однополчане проводили на заслуженный отдых полковника Савельева Михаила Павловича. Сидеть среди четырёх стен не входило в его планы. Получив приглашение лично от военкома города на работу в систему гражданской обороны, он незамедлительно принял предложение и с завидным старанием, по-военному ответственно возглавил городской штаб «Гражданской обороны». Ему хорошо было известно положение дел по военно-патриотическому воспитанию в общеобразовательных школах города, остро нуждающихся в педагогах военного дела. Михаил Павлович, исходя из этого, посоветовал сыну устроиться в школу военруком. - Пользу принесёшь неоценимую, - сказал Грише Михаил Павлович. Жена Григория поддержала свёкра и убедила мужа не отказываться от такого предложения. На следующий день Григорий Михайлович направился в школу, в которую заранее позвонил Михаил Павлович. Директор средней школы – мужчина лет пятидесятипяти, среднего роста, плотный, очень подвижный и разговорчивый, при первой же встрече с Григорием сказал: - У нас преподаватели военного дела почему-то долго не задерживаются. Может быть, вы нарушите эту неприятную традицию? Григорий посмотрел на директора, но ничего не ответил. Только улыбнулся и пожал плечами. На состоявшемся в конце первой четверти районном семинаре Григорий Михайлович познакомился с доброжелательными военруками из других школ и там же получил необходимую для работы методическую помощь от руководителя секции. Попав в среду бывших кадровых офицеров, дисциплинированных, целеустремленных, подтянутых, готовящих школьников к защите Отечества, он невольно почувствовал нужность и важность избранной профессии. Прошло три месяца работы на новом поприще. Даже за такой короткий срок заметно изменилось отношение учащихся к урокам военного дела. Администрация и учителя школы стали чувствовать благотворное влияние нового учителя на ребят. Школьники по иному начали относиться и к урокам физкультуры. Ведь без хорошей физической подготовки трудно далеко бросить гранату, прицельно стрелять, чётко выполнять строевые команды, разбирать и собирать автомат, достойно соперничать с командами в игре «Зарница». Мягкость характера Григория Михайловича пришлась по душе учащимся. Строгость же его в разумных пределах воспринималась с пониманием и не только никем из ребят не отвергалась, а наоборот, лишь искренне приветствовалось. Дети ему поверили и зауважали. Благодаря доброжелательности, приветливости Григория Михайловича он легко и просто влился и в коллектив учителей. Хорошо разбираясь в электричестве, радиотехнике, столярном деле, он по необходимости, в свободное от работы время, ненавязчиво протягивал коллегам товарищескую руку помощи и исправлял на радость учителей забарахливший проигрыватель, вышедшие из строя классные розетки, выключатели, оконные рамы, двери. Никакой торопливости, суеты, а делал быстро и надёжно. Первый педсовет оставил двоякий след в душе Григория Михайловича. С одной стороны, он с удовлетворением вспоминал интересные выступления завучей, учителей по такой важной теме, как «Методы эффективного обучения и воспитания учащихся»; с другой стороны, никак не мог понять поведения на таком важном совещании самого директора школы, часто бестактно, без всякого повода перебивавшего выступавших, в довольно резких тонах делая им критические замечания. В течение всего учебного года Григорий Михайлович ещё не раз становился невольным свидетелем некорректного поведения школьного вожака. Он никак не мог привыкнуть к его бессмысленным окрикам, незаслуженным нареканиям в адрес тех или иных преподавателей, на которые зачастую никто не обращал внимание. - Видимо привыкли к такому стилю работы своего шефа, - рассуждал про себя Григорий Михайлович, - не в самом ли директоре кроется именно та причина, из-за которой привыкшие к дисциплине и порядку учителя военного дела, не выдерживали такого руководителя и уходили из школы? К самому Григорию Михайловичу директор относился с заметным уважением. Однажды он даже сказал, обращаясь к Григорию Михайловичу: - Скоро исполнится тридцать лет, как я работаю директором школы, но такого добросовестного военрука встречаю впервые. Он ценил работу Григория Михайловича, уважал его за добрые человеческие качества и, может быть, из-за этого сдерживал себя, и не переходил с ним на развязный, невежливый тон разговора. Второй учебный год начался для Григория Михайловича усиленной подготовкой учащихся к военно-патриотической игре «Зарница». И, когда на районных соревнованиях дружная и слаженная команда зарничников заняла первое место, никто не мог поверить в это. Радость учителей и детей школы была неописуема. Затем Григорий Михайлович нацелил ребят на городские соревнования, где предстояло сразиться с сильнейшими зарничнками, победителями районных соревнований. В момент очередных занятий по строевой подготовке директор школы оторвал Григория Михайловича от ребят и пригласил к себе в кабинет. Войдя в кабинет, Григорий Михайлович не собирался садиться. Решил стоя выслушать директора, но тот попросил его сесть. Действительно, прошло немало времени, пока Григорий Михайлович наконец понял, что директор вызывает каждого учителя школы к себе на индивидуальную беседу, чтоб точно знать какое количество учителей поддержат его на педсовете, на котором планировал поставить вопрос о профессиональной непригодности учителя начальных классов Надежды Петровны Смольниковой. Григорий Михайлович запомнил Надежду Петровну – эту хрупкую, маленькую, откровенную, честную пенсионного возраста учительницу, которая на педсоветах без всякого страха открыто, а не за глаза призывала директора вести себя скромнее и однажды даже сказала: - Школа не ваша вотчина! На вопрос директора: - Всё же как вы будете голосовать? Григорий Михайлович ответил так: - Ставить такой вопрос на голосование педагогического совета считаю постыдным делом... Ну, а если такое случится, лично я постою за Надежду Петровну – порядочного, скромного учителя. Директор недовольно посмотрел на Григория Михайловича и резко сказал: - Идите!.. С вами всё ясно!.. Григорий Михайлович почти побежал к двери. Он торопился к дожидавшимся его детям. Не успев открыть дверь, он услышал: - Стойте! Григорий Михайлович остановился, повернулся лицом к директору и тут же услышал последние слова шефа: - Я забыл вам сказать… Вы не товарищ!.. 1998 г.

Мал золотник

В один из воскресных августовских дней, получив увольнительную, солдат навестил родительский дом...
Редко кого оставляли служить в родных краях - Ване повезло. Он с отличием окончил техникум связи, и его на¬правляют трудиться на главпочтамт, где молодой специалист с присущим усердием овладевает секретами избранной профессии. Проработав около года, он, как и все годные к строевой службе совершеннолетние юноши, готовится по¬полнить ряды нашей армии...
И вот настал день, когда допризывник Иван Тереня, крепкий, высокого роста, коротко подстриженный, с неболь¬шим чемоданчиком в руках, явился на сборный пункт. Там он неожиданно узнаёт, что службу будет нести в родном городе, а именно, в стенах Высшего военною училища связи. По за¬просу руководства училища военкомат откомандировал туда ещё несколько новобранцев. Все они, как и Ваня, на граж¬данке были связистами...
Ваня пил чай, когда в дом вбежал его младший брат Костя. Худой, маленького роста, но очень подвижный двена¬дцатилетний подросток мимолётно бросил, пробегая мимо Вани:
- Привет!
Остановившись возле матери, Костя умоляющим голо¬сом заговорил:
- Мам, разреши, пожалуйста, пойти с дворовыми ребя¬тами на разгрузку вагонов. Это не трудно... Помидоры и огурцы в лёгких деревянных ящиках... Я пробовал... Справ¬люсь... Честно... Я сумею... Пустишь?
Мать отвела взгляд и несколько минут молчала... Невольно вспомнила мужа, погибшего на войне, без ко¬торого неимоверно тяжело было растить шестерых детей. Прошло пять лет после окончания Великой Отечественной войны, но жить не становилось легче. У неё защемило серд¬це. Ласково посмотрев на заботливого Костю, обняла его и спокойно сказала:
- Сынок, может быть, не стоит? Чего доброго надор¬вёшься?
- Мамочка, - настаивал Костя, - пусти, пожалуйста. Нам помидоры, огурцы и ещё деньги обещали дать за работу... Вот...
Пока Костя уговаривал мать, Ваня допил чай и сам подо¬шёл к ней со словами:
- Мама, если позволишь, мы пойдём вместе.
Костя тут же подбежал к Ване, крепко взял его за руку и сказал:
- Вместе мы ещё больше заработаем!
Мать нежно посмотрела на своих сыновей и сказала:
- Только будьте осторожны.
Костю во дворе ожидали мальчики. Шумной гурьбой по¬бежали к вагонам, у которых строгий на вид мужчина лет соро¬ка оперативно распределял работу. Когда все дворовые заня¬ли рабочие места, Ваня попросил разрешения на разгрузку одного вагона. Распорядитель на мгновение задумался, вни¬мательно посмотрел на хорошо сложенного, плотного парня и коротко ответил:
- Пойдёт!
Тут же вплотную к вагону, на который взобрались Ваня и Костя, с открытым задним бортом подъехал грузовик. Работа закипела.
По совету Вани, Костя переносил в кузов машины по од¬ному ящику, а сам управлялся с четырьмя... Загрузив очеред¬ную трёхтонку, Ваня предложил отдохнуть и присел на корточ¬ки, облокотившись на ящики. Костя же сел на деревянный пол вагона и предался сладостным мечтам. А мечтал он о том, как они с Ваней заработают деньги и принесут их маме. Он зара¬нее радовался и с нетерпением ожидал этого счастливого момента. Он сильно любил маму, своих братьев и сестёр, пе¬реживал, беспокоился, волновался за всех. А если кто-то хоть словом обижал кого-нибудь из членов его семьи, то он не только становился на защиту, но в дальнейшем переставал уважать таких людей, не замечал, не общался и не разговари¬вал с ними. Он всегда смотрел людям прямо в глаза, говорил только правду и не понимал, как можно обманывать. У него болела душа за нищих. И если мама находила хоть что-то подать, мчался к ним, как на крыльях. Такой уж был Костя. В их большой семье работали только мать и двадцатилетняя старшая сестра Клара. Сестры Мария и Анна, братья Костя и
Миша учились в школе, Ваня продолжал нести службу. Одеться, обуться, прокормиться было очень нелегко. Народ большой страны выживал, как мог. Случайные заработки по¬могали выстоять и радоваться жизни.
В пятом часу вечера, когда Ване с Костей осталось пе¬ренести около двух десятков последних ящиков, распоряди¬тель поднялся к братьям, осмотрел вагон и, впервые улыб¬нувшись, качая при этом головой, сказал:
- Вы настоящие рекордсмены. Ещё никто так не рабо¬тал. Вот вам деньги.
Вручив Ване восемьдесят рублей, а Косте - двадцать, он крепко пожал им руки.
- Себе, - продолжал он, - можете отложить четыре ящика с помидорами и четыре ящика с огурцами.
У Кости от радости чуть не выпрыгнуло сердце из груди. Он вдруг вспомнил, как ему приходилось сдавать железо. За целый день тяжёлого, изнурительного собирания и перетас¬кивания к приёмному пункту всевозможного бесхозного ме¬таллического хлама, в избытке валявшегося на улицах горо¬да, он в лучшем случае зарабатывал от одного до двух руб¬лей. За один килограмм железа платили всего-навсего три копейки.
Поэтому, получив двадцать рублей, он, безусловно, об¬радовался. Улыбка не сходила с его лица... А ящики помогли донести до дома сестры Мария и Анна, которые давно стоя¬ли у вагона, дожидаясь братьев...
Сложив в прихожей ящики, Ваня, Мария и Анна пошли к умывальнику, а счастливый Костя первым делом подбежал к маме и, не мешкая ни минуты, вручил ей заработанные день¬ги.
- Мама, - таинственно, шёпотом сказал Костя, - мне да¬ли двадцать рублей, а Ване столько, что ты даже не пове¬ришь...
Мама нежно поцеловала Костю и сказала:
- Спасибо, сыночек. Жаль, отец не видит, какими вы стали...
Когда Ваня направился к маме, сердце у Кости учащённо забилось. Радость охватила всю душу.
- Вот здорово. Сейчас мама узнает, сколько заработал Ваня, - мысленно ликовал он.
Вот Ваня подошёл к маме..., и вместо того, чтобы отдать ей деньги, попросил её пройти с ним в другую комнату, где ти¬хо стал с ней о чём-то говорить. Мама с пониманием кивала головой. Оба были серьёзны. Костя насторожился. Его совер¬шенно не интересовал смысл их разговора. Он с нетерпением ожидал только одного: когда же наконец старший брат отдаст деньги маме.
- Он первым должен был отдать деньги, - продолжал рассуждать про себя Костя, - а он всё чего-то тянет и тянет.
Поговорив с мамой, Ваня, на удивление Кости, попро¬щался со всеми и с хорошим настроением пошёл к выходу. Мама напоследок даже ласково ему пожелала:
- Удачи тебе, сынок. Будь внимательным.
Когда за Ваней закрылась дверь, Костя не только сильно расстроился, но и впервые так обиделся на старшего брата, что решил больше никогда с ним не разговаривать.
- Как он мог так поступить? - думал с возмущением Костя.
Мать обратила внимание, что Костя почему-то мгновенно сник, перестал с увлечением рассказывать, как они с Ваней лихо работали, как их похвалили, поэтому забеспокоилась:
- Сыночек, ты, наверное, всё же утомился.
- Мам, я не устал, - без прежнего настроения ответил Костя.
- Значит, проголодался, - заметила мать.
- Я ничего не хочу, - стараясь не волновать мать, без обиды ответил сын.
Костя не мог смотреть на мать, которой Ваня непонятно почему так и не отдал заработанные деньги. Сидя на диване, он продолжал смотреть в одну точку и всё никак не мог прийти в себя из-за неожиданного для него бездушного поступка до селе дорогого старшего брата.
- Унёс деньги. Что он с ними сделает, на что потратит? Этого ему никогда не прощу! - решил бесповоротно Костя.
Так в одно мгновение он причислил родного старшего брата в разряд жестоких обидчиков семьи.
От тяжёлых мыс¬лей его отвлекла мать:
- Дети, — сказала, улыбаясь, она, - пора на кухню. Я вам приготовила много салата, а после ужина засолим на зиму огурцы и помидоры.
Прошёл месяц. Начался учебный год. Мария, Анна, Кос¬тя и Миша приступили к занятиям. За это время Ваня не¬сколько раз побывал дома, но почему-то ни разу не встре¬тился с Костей. Сперва он не придавал этому никакого зна¬чения, но случай заставил его задуматься над неприятным для него фактом...
Получив очередную увольнительную, Ваня заторопился домой. У ворот двора он ещё издали увидел Костю, который не мог не заметить приближающегося старшего брата. Обычно в таких случаях Костя со всех ног бежал навстречу к Ване. Но на этот раз Костя сделал вид, что не заметил его. Повернулся и пошёл в про¬тивоположную сторону. Войдя в дом, Ваня немедленно спросил у матери:
- Мама, за что Костя обиделся на меня? Мама удивилась такому неожиданному вопросу, поэто¬му сразу ответила:
- Ванечка, этого не может быть. Тебе просто показа¬лось.
- Он избегает меня. И в этом я сегодня убедился, - твердо заключил Ваня.
- Хорошо, сейчас найдём Костю и всё выясним, - предложила мать.
Для этой цели послали Марию и Анну, но они его нигде не нашли...
Анастасия Александровна учила детей уважать друг друга, слушаться старших в семье, незамедлительно прихо¬дить на помощь младшим.
- Спорить, - говорила мама, - не беда, но говорить пло¬хие слова, оскорблять, а тем более ссориться - никак нельзя.
Ване, наверное, показалось. Не может же мой Костенька поссориться со своим старшим братом.
- Было бы за что, - размышляла мать...
Вечерело. Кости всё не было. Подошло время прощаться. Ваня ушёл. Вскоре объявился Костя. Мама внимательно по¬смотрела на него и сердцем почувствовала, что с ним, дейст¬вительно, что-то происходит.
- Костя, ты где это запропастился? А ну-ка мыть руки и за стол, - с улыбкой на лице сказала мать.
А когда Костя поел, тихо ему сказала:
- Сыночек, мне надо с тобой посоветоваться. Можно?
- Можно, - так же тихо ответил сын.
Вот они прошли в комнату, где в тот памятный день со¬стоялась беседа Вани с мамой.
- Мой маленький, - нежно начала мать, - Ване показа¬лось, что ты на него обиделся. Скажи мне, пожалуйста, что это неправда.
Костя посмотрел на свою дорогую маму, которую никак не хотел расстроить и честно ответил:
- Это правда.
Мама помолчала, но затем ещё спокойнее и тише заклю¬чила:
- Была бы причина. Но её нет.
- Есть, - не отступал сын.
- Какая же? - спросила мать.
Костя посмотрел маме прямо в глаза и сказал:
- Он присвоил деньги, а не отдал семье...
Анастасия Александровна задумалась... и быстро вспом¬нила, про какие деньги говорит Костя.
- Сыночек, - осторожно начала мать, - тогда Ваня просил дать ему денег, но я не могла, к сожалению, ему помочь. А то, что ему посчастливилось заработать, как раз очень пригоди¬лось...
- Ты ещё не такой большой. Может быть, не поймёшь, но я тебе всё же скажу вот какую правду... Я сама не взяла у него деньги, потому что нельзя мне было их брать... Ведь твой старший брат в тот день спешил на первое свидание.
1999 г.

Тост женщины

Друзья Георгий Пархоменов и Геннадий Александров учились в одном классе и вместе играли за сборную волейбольную команду школы. На площадке, как и в жизни, они понимали друг друга с полуслова. Связка нападения Жора – Гена считалась самым неудобным атакующим тандемом для соперников. В районных и городских соревнованиях сборная не оставалась без призовых мест, но, когда завоевывала первое место, школа ликовала. Ученики и учителя любили свою команду, болели и гордились ею. Девчонки забрасывали спортсменов записками, наперебой предлагая дружбу. Жора и Гена не отвечали на них, считая, что дружба начинается по-особому, необыкновенно, а не по запискам. Они уважительно относились к одноклассницам и ко всем знакомым девчонкам. Никто из них не волновал их сердца, потому они никому не отдавали предпочтения…
Пришел день прощания со школой. Начиналась другая жизнь…
Поступив в один и тот же институт, окончив его, устроившись по распределению на разные, но родственные предприятия, наконец, обзаведясь семьями, друзья не отдалились друг от друга, не разминулись как в море корабли. Их любимые жены, к счастью, нашли общий язык, что способствовало укреплению дружеских связей. В дальнейшем, когда жизнь молодых озарилась рождением детей, они встречались уже вместе с малышами и весело, как самые близкие родственники, отмечали всенародные праздники, дни рождения членов семей, за компанию посещали зрелищные представления и летний отдых старались проводить вместе. Георгия, его жену Людмилу, сына Яшу все это радовало ничуть не меньше, чем Геннадия с женой Светланой и сыном Аркашей…
Зарплата Георгия Тимофеевича, инженера-технолога мебельной фабрики, и Геннадия Викторовича, инженера-технолога деревообрабатывающего комбината, была невысока. Благодаря заработкам жен, бюджет каждой семьи давал возможность сводить концы с концами. За помощью к родителям старались не обращаться. Выкручивались
сами.
Отец Жоры погиб в первые месяцы войны. Мама, когда сын женился, оставила молодым двухкомнатную квартиру, а сама перебралась к больной, нуждающейся в уходе, старшей бездетной сестре, чей муж также сложил голову на фронте.
На пенсию инвалида Великой Отечественной войны, отца Людмилы, и на зарплату мамы, бухгалтера хлебозавода, кормились две ее сестры и два брата. В такой большой семье, часто недоедая, Людмила все же смогла выстоять и с отличием окончить институт.
В 1944 году от тяжелой болезни скончался отец Гены, занимавший пост первого секретаря районного комитета партии. Мама, врач-терапевт, продолжала трудиться в районной поликлинике. Вежливую, интеллигентную свекровь Светлана полюбила при первой же встрече. В большой трехкомнатной квартире место хватало всем.
Отец Светланы вернулся с войны в конце 1943 года на костылях, попал после тяжелого ранения в госпиталь. Врачи, опасаясь гангрены, ампутировали ему левую ногу до колена. До войны он шил фуражки разных фасонов. Этим снова и занялся. Мама, учитель начальных классов, продолжала работать в школе.
Людмила, Светлана, Георгий, Геннадий, несмотря ни на какие трудности, считали себя самыми счастливыми людьми. Спустя пятнадцать лет после окончания Великой Отечественной войны, когда в великом государстве возникли трудности в обеспечении населения основными продуктами питания и не стало хватать самого главного – хлеба, они все равно верили, что лучшее их ждет впереди…
Не так вот сразу и не по щучьему велению, но все же удачно складывались дела у Георгия и Людмилы, Геннадия и Светланы.
Георгий Тимофеевич на фабрике, Геннадий Викторович на комбинате возглавили станочные цеха. Людмилу Дмитриевну назначили
начальником планового отдела в Управлении городского строительства, а Светлану Николаевну назначили старшим товароведом в Управлении «Культторга», где начинала осваивать профессию с рядовой учетчицы. Заработки поднялись, настроение тоже, хотя друзья не имели привычки падать духом. Еще через пять лет Георгий
совершает головокружительный взлет по служебной лестнице. Неуемная энергия, деловитость, врожденные организаторские способности, бережное, уважительное отношение к кадрам, коммуникабельность, целеустремленность, обязательность – вот неполный перечень достоинств, сыгравших, видимо, не последнюю роль в его назначении на должность директора фабрики.
Бывший директор, возглавивший министерство лесного хозяйства, приехавший на прощальную встречу с родным коллективом, в своем выступлении в стенах актового зала комбинатского клуба, искренне поблагодарил собравшихся за добросовестный труд и теплые слова, высказанные в его адрес в связи с избранием на пост министра. Неожиданно для большинства присутствующих закончил свою речь так:
- Мною подписан приказ о назначении на должность директора мебельной фабрики Георгия Тимофеевича Пархоменова.
Зал затаил дыхание. Из-за молодости Жоры этого мало кто ожидал. В наступившей тишине министр ясно и понятно произнес:
- Он не подведет!
Став главным лицом комбината, Георгии Тимофеевич ничуть не изменился. Остался таким же, как и прежде, энергичным, деятельным человеком. С вниманием прислушивался к советам любого труженика, обдуманно и по - деловому решал стоящие перед мебельщиками непростые задачи. Ни одна просьба и предложение работников не оставались без внимания, не откладывались на потом. В свою очередь члены коллектива на всех без исключения участках слаженного производственного механизма, соблюдая строгую дисциплину и порядок, своевременно используя новейшие технологии, неизменно улучшали качество выпускаемой продукции, благодаря чему и повышался спрос на их изделия.
Должность, высокий оклад, персональная машина не изменили отношение Георгия к родственникам и друзьям, которых он никогда не переставал уважать.
Людмила и Геннадий трудились на прежних местах. Светлана же, хоть и не продвинулась по службе, но зато ей открылись широкие
возможности в приобретении дефицитных товаров, а заодно появился и дополнительный заработок. На одном из этапов развития нашего общества товароведы стали значительными и необходимыми для многих людьми, без которых о дефицитных вещах оставалось лишь мечтать, но не более. Безусловно, никто из них, в том числе внимательная, заботливая Светлана Николаевна, ничего не просили и тем более не требовали за услуги. Но разве можем мы изменить своей собственной натуре и вдруг забыть о вознаграждении. Неистребима человеческая благодарность…
Закружилась Светлана Николаевна. Своих дел невпроворот, и людским просьбам нет конца. Каждый со своим желанием. Отказать неудобно. Обидятся. Домой приходилось возвращаться поздно. Проверки, ревизии в магазинах, на складах, на оптовых базах, всевозможные отчеты отнимали уйму времени и сил.
Все меньше уделяла внимания сыну, невольно лишая его материнского тепла. Иногда от усталости так отключалась, что не замечала и не слышала домочадцев. Не доходили руки и до домашней работы. Свекровь без лишних слов убирала, стирала, готовила обед, смотрела за внуком. Помогал Геннадий. Почти перестали встречаться семьями.
К тому, что Светлана Николаевна по своей цене доставала для родственников, друзей и знакомых дефицитные обувь и одежду, ковры и мебель, посуду, холодильники и многое другое, Геннадий Викторович относился более менее терпимо, но никогда не одобрял участившиеся застолья в ресторанах, куда жену, в числе других членов комиссии, как правило, приглашали заведующие магазинами, складами, оптовыми базами, как бы расслабиться после окончания трудоемкой проверки. Считал унизительным получать от них подарки, к которым Светлана Николаевна успела привыкнуть.
Стыд и неловкость волновали его порядочную душу. Он не узнавал свою жену, ту единственную, которую впервые полюбил и с которой, как он считал, создал счастливую семью.
Многочисленные знакомства с известными и авторитетными людьми, свалившиеся на товароведов, всеобщее внимание, уваже-
ние и, конечно, дополнительный заработок изменяли в лучшую сторону их благосостояние. Заметно менялась Светлана, с каждым днем все дальше удалялась от дома. Настал день, когда Светлана возвратилась с работы за полночь, да еще неузнаваемо выпившей. Такой ее муж еще никогда не видел. Он вежливо встретил ее, помог раздеться и заботливо уложил спать. Утром он сказал жене:
- Так жить нельзя! Ты, надеюсь, это понимаешь. Семейной женщине такая работа не нужна.
- Я же обеспечиваю семью деньгами. Это разве плохо? – прервала мужа Светлана.
Такие деньги разобьют нашу жизнь. Чем больше ты к ним рвешься, тем быстрее удаляешься от семьи. Сегодня же подашь заявление об уходе с работы. Вернись в семью, где тебя все очень любят, где ты нужна…..
Уходя на работу, Геннадий всегда целовал жену. На этот раз не поцеловал.
Что стало бы с Геннадием, если бы ему сообщили, что за его женой усиленно ухаживает завотделом «Культторга» и что Светлана к этому относится совершенно нормально.
В этот же день Геннадий зашел на работу к Георгию и невесело сказал:
- Видимо, моя семья все же распадется.
Георгий знал о проблемах друга, но никак не хотел верить, что такое может случиться.
- Неужели разрыв неизбежен? Почему Светлана ради любви к мужу и сыну не уйдет с работы? Тогда все встало бы на свои места, - размышлял про себя Георгий.
Георгий с волнением смотрел на друга и не знал, что ему посоветовать, как его успокоить.
- Подождем … Посмотрим: рассчитается с работы или нет . Сегодня все решится … Потерпим до вечера …, - тихим голосом предложил Геннадий.
После ухода Геннадия Георгий еще больше расстроился. Не находил себе места . Душа разрывалась. Все валилось из рук.
- Не заслуживает Геннадий такой участи! Не заслуживает! - не переставал повторять про себя Георгий.
Вернувшись домой, Геннадий, по просьбе Аркаши, начал рассказывать ему очередную новую сказку. Он умел придумывать всевозможные, забавные и обязательно добрые истории про животных, которые сын всегда с удовольствием слушал. Вдруг в комнату стремительно вошла Светлана. Не дав никому опомниться и ничего не говоря, начала поспешно одевать Аркашу.
- Что случилось? – спокойно спросил Геннадий.
- Я приехала за Аркашей. Мы пока поживем у моих родителей. С работы я не уйду, - ответила Светлана и вместе с сыном быстро вышла из дома…
Прошло двадцать лет. Как жила и что за эти годы пережила Светлана Николаевна, знала только она одна. Редко вместе с Аркашей навещала Георгия Тимофеевича, Людмилу Дмитриевну, Яшу. По – прежнему хорошо зарабатывала. Изыскано и богато одевалась сама и ничего не жалела для сына. Баловала его.
Глядя на Светлану Николаевну и Аркадия, Георгий Тимофеевич неизменно вспоминал друга. Развод разбил любящего ее человека духовно и физически. Георгий помнил, как Геннадий не мог ни есть, ни пить. Он не выходил на работу. Земля ушла из под ног…
В те тяжелые, невыносимые дни мама Геннадия не отходила от сына, каждый вечер рядом с ним также находился Георгий. Надежная поддержка мамы и друга помогли Геннадию встать на ноги, прийти в себя.
- Сынок, в жизни всякое бывает… Ты увидишь, все образуется … Все встанет на свои места … У меня к тебе есть просьба, - сказала мама.
- Какая ? - спросил Геннадий.
- В Москве, как тебе известно, проживает мой родной брат, твой любимый дядя Сережа. Он один. Стар. Съезди к нему, может ему нужна твоя помощь, - сказала мама.
Сын послушал мать.
В аэропорту Геннадий спросил:
- Жора, как теперь жить без Светланы и Аркаши?
Защемило сердце Георгия, комок встал в горле, и впервые в жизни он с огромным сочувствием обнял друга и ответил:
- Держись !
Шли годы. Светлана Николаевна не раз вспоминала, как она, молодая, цветущая женщина, на гребне большого материального достатка, под влиянием эффектного поклонника необдуманно покинула любимого человека.
- Деньги решают все !
- У кого деньги, тот заказывает музыку!
- Мужчина должен делать деньги! – такое она не раз слышала от своих сотрудников и, думая о своем муже, понимала, что Геннадий не из таких.
Она так и не дождалась, чтобы поклонник оставил свою семью, как обещал, и женился на ней. Зато настал день, когда она своими глазами увидела его молоденькую любовницу, которую опытный покоритель дамских сердец заботливо усаживал в хорошо знакомый ей автомобиль.
- Мерзавец! - так никогда еще не выражалась Светлана Николаевна …
Геннадий же в Москве встретил и женился на удивительной души девушке, которая родила ему троих чудесных детей. Его мама переехала к внукам.
В банкетном зале городского Дворца бракосочетания Георгий Тимофеевич и Людмила Дмитриевна собрали гостей на свадьбу сына Якова и невестки Лизоньки. Музыка, танцы, тосты в честь молодых. Традиционное «горько», шутки, смех, веселье. Среди гостей - Светлана Николаевна. Ее сын Аркадий служил в Германии и прислал оттуда теплую поздравительную телеграмму.
Свадьба в разгаре, Светлана Николаевна попросила слово:
- Дорогие Яшенька и Лизонька, поздравляю вас с прекрасным и счастливым днем в вашей жизни, днем бракосочетания, - негромко
начала она. - Как вы любите друг друга, видно невооруженным глазом. Берегите Вашу любовь. Чтоб никто и никогда не столкнул вас с доброго пути. Идите по жизни всегда рядом.
Кто знал Светлану Николаевну, внимательно слушал, а кто не был с ней знаком, обратил внимание, как она чрезмерно волнуется. Переведя дыхание, она продолжила:
- Дорогая Лизонька, уважаемые девушки и молодые женщины, никогда не искушайте судьбу и не делайте непростительных поступков. Это говорит вам женщина, когда-то уже совершившая непоправимую роковую ошибку и сделавшая несчастными мужа, сына и себя. Сегодня я одна. Рядом никого…
Пусть одиночество обойдет вас стороной, а потому не разбрасывайтесь мужьями, держитесь за них и не возвышайтесь над ними, чтобы по глупости не встать со мной в один ряд. Чтобы на закате жизни не думали, как я, об исполнении одного-единственного желания: хотя бы иногда слышать в своем доме давно забытый земной запах мужчины.
2000 г.